облако тэгов
По просьбам общественности добавил к отзывам представления номинаторов. 
От номинатора:
Веселые человечки тоже делают это.
«Разрыв шаблона» – вот одна из первоначальных формулировок (позднее уступившая приоритет более практичным и жизнеспособным), которая описывала ожидаемый эффект от произведений, номинированных на премию «Новые горизонты». И роман Михаила Харитонова с этой задачей справляется отменно – рвёт шаблоны жанра и стереотипы читательского восприятия как грелку на британский флаг. Дело, разумеется, не только в том, что «Золотой ключ» выкручивает верньер физиологии до упора. Или, если формулировать в литературных координатах, до владимирсорокинского уровня. В отечественной фантастике, то ли страдающей, то ли неведомым образом наслаждающейся своим пуританством, так не принято. Впрочем, автора, который действует под карнавальной – и очень удобной для исследования границ недозволенного – маской анфан террибля, это не останавливает. Он без опаски тыкает палочкой с безопасного расстояния (и палкой – с опасного) в разложившийся, что та стюардесса из анекдота, труп некогда дойной коровы отечественной коммерческой фантастики – постапокалиптическую вселенную зон и сталкеров.
Мир «Золотого ключа» — это будущее после Хомокоста. Глобальной катастрофы, уничтожившей поголовье Homo sapiens и оставившей планету и кое-какие артефакты из прошлого в наследство генетически выведенным разумным животным. В качестве чашечки Петри для выращивания дивного грядущего Харитонов использует «Золотой Ключик» Алексея Толстого, и выясняется, что это пересобранное литературное пространство с легкостью вмещает в себя и один из лучших киберпанковских текстов на русском языке, и экзистенциально душещипательную песнь поэта, и трогательную любовную историю. Однако достоинства романа этим не исчерпываются. «Золотой ключ», реалии которого иногда неприятно совпадают с очертаниями нашей современности, напоминает о том, что сигара — это не всегда сигара. А полузабытое, полуутраченное искусство большой метафоры и социальной критики некогда было одним из столпов жанровой литературы.
И Михаил Харитонов сполна использует фантастический инструментарий – а другого инструментария для адекватного отображения текущей реальности и текучей постсовременности у нас собственно и нет – для рассуждений о прикладной политике, природе власти и странных экономических моделях.
Этот веселый, бесcтыжий, остроумный и остросюжетный роман являет собой подлинный и дивный образчик a very, very guilty pleasure.
Ахаха!
Валерий Иванченко:
Увлекательный сатирический роман с яркими персонажами. Собственно сатира здесь издевается не столько над нашей реальностью, сколько над её отражением в масс-медиа, литературе, интернете, отчего роман пародиен во всём, каким-то чудом оставаясь при этом живым, трогательным, точным во многих деталях. Это очень русский, смешной, похабный, непереводимый роман, построенный на языковой игре и культурных контекстах.
Кроме сходства с пелевинскими стратегиями (имеется в виду не бесконечное доказательство иллюзорности сущего, а использование злободневных реалий и скрытая сентиментальность), соблазнительно отметить перекличку с другим живым классиком – В.Г. Сорокиным. К этому подталкивает, в частности, присутствие ненормативной лексики, внимание к телесному низу, да и прямые отсылки к творчеству Сорокина в тексте есть. Однако Владимир Георгиевич в сравнении с Харитоновым выглядит академиком в дурацкой мантии, Харитонов же в сравнении с ним – реальным парнем с района. Остроумие Харитонова часто оперирует именно на дворовом (а то и на детсадовском) уровне, смачно буквализируя расхожие метафоры и погоняла. Так в одной из глав у него последовательно вступают в действие конь в пальто, одинокий позорный волк и козёл опущения (именно так). Харитонов себе на радость и нам на потеху освобождает внутреннего ребёнка, что какой-нибудь скучной тётке, вроде Погодиной-Кузьминой, кажется графоманией, а разумным читателям — торжеством вольного творчества безо всяких оглядок. Харитонов с завидной лёгкостью делает то, что востребовано, но другим недоступно, в этом отношении хочется сравнить его с Михаилом Елизаровым (не в писательской, а в певческой ипостаси) – тот же твёрдый профессионализм при полной раскованности и сознании цели.
Разумеется, это яркий образец свободной сетевой литературы, увидеть «Буратину» на бумаге будет несколько странно. Впрочем, всё странное со временем может превратиться в канон. И да, можно сказать, что роман выполнен именно в каноне твёрдой, как сейчас выражаются, научной фантастики. Иван Антонович Ефремов очень бы удивился, доведись ему заглянуть в этот текст, но жизнь неизбежно обгоняет фантазию.
Андрей Василевский:
Что мне тут нравится? Пресловутое величие замысла. (И Кот Базилио.)
Что не нравится? Избыточность (всего!), многословие, обилие деталей и подробностей, вполне нормальное при небольших объемах и утомительное в объеме 1 833 736 символов с пробелами или 1 554 589 символов без пробелов. Частности наползают друг на друга и быстро забываются. (Или это мой бедный мозг стареет и уже не охватывает?)
Пока я писал этот краткий отзыв, вышло продолжение – «Золото твоих глаз, небо ее кудрей». Продолжение тоже большое. Ничего удивительного: Харитонов придумал интересный и многонаселенный фантастический мир, который можно длить и расширять в любом направлении. Поэтому обойдется без фанфиков.
Харитонов их напишет сам.
Чрезвычайно талантливая книга. Мир «поняшек», которые «няшут» электорат придуман вообще гениально. И все было бы замечательно если бы не некоторые сопутствующие недостатки, которые – не раздражают, но – самое точное слово тут будет «утомляют».
Прежде всего: «Золотой ключик» все-таки слишком длинный, и в силу длины слишком однообразный роман (и это еще только первая часть трилогии). При этом наращивание объема происходит в нем за счет далеко не самого впечатляющего литературного приема: герои постоянно находятся в путешествиях, и с ними по мере движения в пространстве случаются все новые и новые приключения. Хотя этот прием освящен литературной традицией («Одиссея», «Пантагрюэль»), в целому удачным его не назовешь, ибо он делает композицию книги рыхлой, никакое очередное приключение не становится обязательным и при этом, нет никакой логики в том, чтобы приключения наконец закончить. Здесь мы видим в чистом виде то, что филологи называют сюжетным «нанизыванием». К тому же приключения однообразные: на главных героев «наезжают» очередные враги, они отбиваются.
Слишком нарочиты в романе шутки про евреев, которые, учитывая репутацию автора, оставляют плохой привкус. И да, не может нравится, что предводительствуемые Тарзаном обезьяны – «нахнахи» – в романе Харитонова – это как бы жители Северного Кавказа, а упыри – это как бы украинцы (соответственно украинский язык оказывается диалектом упырей). Учитывая, сколько злобной чуши автор уже написал про «нерусь», не хочется быть снисходительным к этому разжиганию национальной розни. Тот случай, когда репутация управляет интерпретацией.
Слишком много физиологии, физиологизированного, лишенного всякой лирики секса, тема вылизывания писек раскрыта полностью. Вообще герои заняты в основном сексом, и, если бы не это, сюжета почти бы и не было, а роман можно было бы сократить по крайней мере вдвое, и это, может быть, было бы и хорошо. Для пыток и извращенного секса у нас есть Сорокин, зачем нам два Сорокина? Автор очень горд своей дерзостью – что он пишет про каннибализм и анальные изнасилования. Какие бы перипетии не случались с героями Харитонова, автор неизменно, каждый раз, опять и опять возвращается к их взаимному пожиранию и анальным изнасилованиям – просто как шпильман к своим флажолетам. Да-да, по роману Харитонова всюду рассыпаны скрытые цитаты из Михаила Щербакова. Вообще, «Золотой ключик» – огромная комбинация скрытых цитат и реминисценций из известных литературных источников. Достаточно сказать, что в числе основателей индустрии производства трансгенных мутантов в романе Харитонова названы профессор Преображенский, профессор Выбегалло и доктор Моро. Прием в наше время, прямо скажем, не оригинальный, достаточно сказать, что из девяти литературных произведений, представленных на премию «Новые горизонты» в пяти значимым литературным приемом являются литературные реминисценции – в текстах используются чужие образы, персонажи, понятия и целые фрагменты текстов. В трех (в том числе у Харитонова) – из Стругацких. Круг источников цитирования у Андрея Ляха и Харитонова пересекается столь сильно, что на минуту возникает подозрение – уж ни один ли тот же это писатель? «А впрочем, нет, нет!..»
Ребята, может дадим отдохнуть ножницам и клею? Прием-то, в общем, дешевый и не требует больших талантов, только некоторой начитанности и умения комбинировать.
Еще у Харитонова все-таки слишком много мата – не экспрессивного, а рутинного, и не в речи персонажей, а в авторской, что совсем уже непонятно зачем. И еще – для меня категорически неприемлемо использования фамилий живых людей, наших современников в качестве ругательств, обидных прозвищ, названий чудовищ и т.д. Не говоря уже о политизированных намеках, вроде «белоленточные гниды».
Самое интересное, что те черты романа, которые тут перечислены как недостатки, сам автор с большой вероятностью считает золотыми ключами к успеху. И может быть он и прав. Посмотрим, это будет интересный культурно-социологический эксперимент. Но на моей личной шкале это баллов не прибавляет, и я думаю, успеху не способствует. Круг читателей Харитонова – примерно соответствует кругу читателей Стругацких-Пелевина-Сорокина, а все эти «характерные черты» скорее отсекают сегменты этого круга, чем прибавляют новые сегменты из других «кругов».
В постапокалиптическом мире малосимпатичные герои, то ведомые, то отвлекаемые телесным низом, ищут артефакты сгинувшей эпохи, восходящие к сказке Толстого.
У советских школьников и студентов была игра: взять любую газету, представить некую интимную ситуацию с участием двух-трех человек, и вслух читать заголовки, как бы примеряя их к заданной ситуации. Хватало игры минут на пять, потом надоедало. В постсоветские времена текстовый формат похожих игр пережил недолгий расцвет и логичное увядание на сайтах типа удафф.ком и прочих помоек, на которых подрастающая школота долечивала детские болезни. Рассказы с помоек умещались в полтора-два экрана, зато набирали сотни тысяч просмотров.
Михаил Харитонов старательно раздул подобный рассказ в пятьсот раз. Объема ради пришлось пригоршнями накидать в повествование и другие предметы озабоченности, от зоофилии с копрофагией до нацистов с евреями, плюс мешок культурных и общественных реминисценций, актуальных для девяностых-нулевых годов: либеральный постап, русский рок, Кафка, силовики, подробные характеристики компьютерного харда и прочие атавизмы ушедшей эпохи. В общем, все как обычно. Только в прошлые разы автор пытался рассмотреть через сфинктер творческое наследие Стругацких, а теперь взялся за красного графа. Замах был если не на Сорокина, то на «Зеленый слоник», но получился испорченный удафф.ком: первые полторы страницы забавно, потом странно, далее натужный, несмешной и неинтересный вал сисек-писек-какашек превращается в белый шум, представляющий ценность разве что для самого автора и для поклонников его различных ипостасей.
Никак не могу понять, отчего этот текст мне напоминает «Бесконечный тупик» Галковского. Причём аллегорическое повествование с несколько тяжеловесным юмором должно было бы напоминать мне какие-нибудь «Зияющие высоты», но нет. Именно «Бесконечный тупик», с его мотивом объяснения всего и вся.
Прекрасный, конечно опыт, да только именно что тяжёлый для чтения сторонним читателем, но годный адепту.